Автор: Александр Непомнящий
В Танахе Земля Израиля несколько раз называется «оленьим краем» — «Эрец А-Цви». Возможно, дело в том, что слово «цви» означает в иврите и оленя (в современном иврите — газель) и прелесть. Таким образом, Эрец А-Цви можно перевести и как «прелестный край». Однако мудрецы Талмуда, не сомневавшиеся в истинности и важности каждого слова Торы, посвятили немало времени размышлениям о схожести Земли Израиля с оленем. Вслед за нашими мудрецами позвольте и мне называть нашу прелестную страну Оленьим краем.
Посреди самарийских холмов, окруженная свитой покатых отрогов, гордо возносится почти на километровую высоту гора Эйваль.
На самой ее вершине скромно примостилась небольшая военная база, построенная Израилем после освобождения края в Шестидневную войну. Рассказывают, что ни одному секрету в соседней Иордании не укрыться от ее зорких электронных «глаз» и не менее чутких «ушей». Но даже вся могучая сверхсовременная электроника бессильна разгадать тайну загадочного строения, найденного у границы базы тридцать лет назад, и все это время не дающего покоя ни ученым, ни раввинам, ни политикам Израиля.
Все началось в ранних восьмидесятых прошлого века, когда молодой археолог Адам Зарталь, проводя планомерные исследования Самарии, наткнулся на странное каменное сооружение на склоне горы Эйваль.
Изучение находки поставило Зарталя в тупик. Памятник не являлся руинами жилища ханаанцев, древних жителей края, как он считал поначалу, не похож он был и на известные в округе языческие капища. Тщетно бился археолог в поисках ответа, пока случай не подтолкнул его к разгадке, ошеломившей ученого.
Как-то раз, подводя итоги работы вместе со своими помощниками, Зарталь начертил схему открывшегося строения. Внезапно один из присутствующих, соблюдающий традицию житель соседнего поселения Шавей Шомрон, буквально подскочил на месте и бросился вон из помещения. Вскоре он вернулся с огромным фолиантом в руках. Это был один из трактатов Талмуда, записанный мудрецами еще во II веке нашей эры, книга Мишны — «Мейдот». Дрожащими руками он указал недоумевающему Зарталю на страницу, где потрясенный археолог увидел почти точную копию своего собственного рисунка!
Схема в книге описывала жертвенник в Иерусалимском Храме. И для тех, кто без колебания доверял знанию древних мудрецов, подобное совпадение было достаточным подтверждением того, что памятник, найденный на склоне горы Эйваль, являлся ни чем иным, как жертвенником легендарного Йегошуа Бин Нуна (в русской традиции именуемого Иисусом Навином).
Йегошуа сын Нуна был одним из двенадцати лазутчиков, посланных в свое время Моше (Моисеем) на разведку в Землю Израиля. Лишь он вместе со своим другом Калевом не испугался великанов и по возвращению в стан израильтян призывал идти в страну и завоевать ее. Остальные десять разведчиков струсили, что и привело в итоге к сорокалетним скитаниям по пустыне.
Согласно Первой книге пророков, именно Йегошуа выбрал перед смертью своим преемником Моше, завещая немедленно после вхождения в Эрец Исраэль построить жертвенник Б-гу. Сразу после перехода через Иордан и взятия Иерихона, Йегошуа привел народ к Шхему, где состоялась торжественная церемония принятия народом Израиля заветов Б-га. Йегошуа зачитывал заповеди, а народ вторил ему — одна половина благословляла соблюдающих, а вторая — проклинала нарушителей.
Тогда устроил Йегошуа жертвенник Господу, Б-гу Израилеву, на горе Эйваль, как заповедал Моисей, раб Господень, сынам Израилевым, согласно написанному в книге Закона Моисеева, — жертвенник из камней цельных, на которые не поднимали железа; и принесли на нем всесожжение Господу, и совершили жертвы мирные.
И написал Йегошуа там на камнях список с закона Моисеева, который написал он пред сынами Израилевыми. А весь Израиль, и старейшины его, и надсмотрщики, и судьи его стали с той и с другой стороны ковчега против священников и левитов, носящих ковчег завета Господня, как пришелецы, так и коренные жители — одна половина напротив горы Гризим, а другая напротив горы Эйваль, — как прежде повелел Моисей, раб Господень, благословлять народ Израилев.
И потом прочитал Йегошуа все слова Торы, благословение и проклятие, как написано в книге Торы. Из всего, что Моисей заповедал Йегошуа, не было ни одного слова, которого Йегошуа не прочитал бы пред всем собранием Израиля, и женами, и детьми, и пришельцами, находившимися среди них.
Книга Йегошуа, 8:30–35
Следуя священному тексту, повествующему о том, что половина народа стояла напротив горы Эйваль, половина же напротив горы Гризим, многочисленные искатели легендарного жертвенника на протяжении веков пытались обнаружить его между горами. Пытались — и не могли…
Жертвенник, случайно обнаруженный Зарталем, оказался вовсе не там. Он расположился на отроге горы Эйваль таким образом, что стоявшие с одной стороны от него были обращены к горе Гризим, другие же — к горе Эйваль…
Напрочь далекий от еврейской традиции, Адам Зарталь не готов был поверить в то, что обнаружил легендарную святыню. Однако он упорно продолжал исследование, честно анализируя собранную информацию.
Осколки керамики, в изобилии найденные в окрестностях, соответствовали периоду завоевания страны коленами Израиля. Само строение, сложенное из цельных нетесаных камней, помимо изображенного в Талмуде жертвенника в Иерусалимском Храме, не имело никаких других аналогов. А в толстом слое пепла, заполнявшем подножие памятника, были найдены многочисленные обожженные кости, принадлежавшие лишь животным, пригодным для принесения в жертву согласно Закону Торы.
Наконец, среди камней жертвенника нашлись две египетские печати в форме жуков-скарабеев, датированные второй половиной XIII века до нашей эры, то есть эпохой правления Рамзеса Второго, вероятного времени выхода евреев из Египта.
С каждой находкой изумленно убеждаясь в том, что найденный им памятник действительно является еврейским жертвенником, относящимся к времени завоевания страны израильтянами, Зарталь пришел к осознанию значимости собственной находки.
По ходу дела открылись любопытные детали древней истории, оставшиеся за пределами канонизированного текста. Археолог выяснил, что жертвенник служил евреям несколько столетий, вероятно, вплоть до построения Иерусалимского Храма. Но под крупным и более тщательно сложенным жертвенником, который, вероятно, использовался в течение длительного времени, обнаружился сложенный из грубых крупных камней жертвенник поменьше. Там и нашлись египетские скарабеи.
Не сам ли Йегошуа сложил этот первый, меньший, жертвенник? Ведь исполняя волю своего наставника Моше, он должен был построить его сразу после прихода в страну.
Разрешив себе немного пофантазировать, можно представить, как бывший разведчик, а теперь глава народа с небольшой группой верных и выносливых соратников сразу же после перехода через Иордан, оставив лагерь, под покровом ночи пробирается в глубину еще не завоеванной территории, строит на склоне самой высокой горы жертвенник и встречает рассвет, оглядывая страну, которую ему еще предстоит захватить.
Он ли сам или кто-то из его помощников второпях обронил египетскую безделушку, возможно, память о «стране исхода»… Этого мы уже не узнаем никогда…
Жертвенник Йегошуа Бин Нуна, символ единственного за всю историю момента, когда весь еврейский народ собрался вместе в Земле Израиля, и один из наиболее древних среди описанных памятников человеческой цивилизации, мог бы стать археологической сенсацией нашего времени и уж наверняка национальной святыней.
Но оказалось, что в современном Израиле немало тех, для кого подобный исторический памятник был весьма некстати. Он не был нужен сторонникам преобладающей в Израиле так называемой «новой археологической школы», утверждающей, что описанная в Танахе еврейская история до VII века до нашей эры полностью вымышлена. Жертвенник Йегошуа Бин Нуна совершенно не помогал продвижению политической концепции отказа от центральных районов страны в пользу арабского государства.
Не выдвинув каких-либо непротиворечивых альтернативных версий, но и будучи не в состоянии аргументированно оспорить доводы Зарталя, его противники просто обвинили археолога в научной несостоятельности и религиозной ангажированности. Последнее обвинение в отношении выросшего в коммунистическом кибуце Зарталя было особенно нелепо.
Тем временем наступил период так называемых ословских соглашений, и противники открытия Зарталя попытались элегантно избавиться от памятника, передав его властям новосозданной арабской автономии, которые последовательно уничтожали все еврейские памятники на вверенной им территории.
Армейская база на вершине горы Эйваль осталась под контролем Израиля, а отстоящий на 300 метров от забора базы жертвенник оказался снаружи как часть территории, предназначенной под пахоту для соседней арабской деревни…
В ответ сторонники сохранения памятника начали массовые подъемы к жертвеннику. Непрерывные экскурсии и паломничества привлекли внимание людей по всему миру. Арабские власти не посмели разрушить памятник.
Среди аргументов против версии Зарталя можно отметить два действительно серьезных возражения. Во-первых, среди костей жертвенных животных были обнаружены кости ланей — с точки зрения еврейской традиции, животных пригодных к пище, но не используемых для жертвоприношений. Во-вторых, камни, на которых Йегошуа запечатлел слова Закона, так и не были найдены.
Впрочем, и этим вопросам можно дать объяснение. В одном из мест Талмуда проскальзывает обсуждение мудрецов, отрицающих возможность принесения ланей в жертву. Но не есть ли это свидетельство существования у древних израильтян подобной практики, которая была со временем забыта? Что же касается надписей на камнях, из археологических исследований мы знаем, что, в соответствии с древней технологией, камни обмазывались штукатуркой, на которой потом и вырезали слова. Около сорока ям для приготовления подобной штукатурки было найдено в окрестностях жертвенника. Но вот камней со словами, написанными рукой самого Йегошуа, Зарталь так и не нашел. Возможно, время разрушило их. Но, может статься, священные надписи, спрятанные на склоне горы Эйваль еще ждут того, кто сумеет их разыскать.
Оставив специалистам право профессионально спорить о загадке горы Эйваль, можно попробовать и самостоятельно разгадать ее. Для этого необходимо лишь спуститься с вершины горы к жертвеннику, окинуть взглядом плодородную библейскую долину Михмаат, расстилающуюся у подножия горы, закрыть глаза и вдохнуть поглубже опьяняюще свежий воздух, настоянный на ароматах пряных трав, в изобилии растущих на склонах самарийских холмов, и прикоснуться к древней стене. Терпкая смесь наполнит легкие и раскрутит тугие хромосомы, вырывая из генов древнюю память. И в шелесте и завывании ветра между стенами древнего жертвенника вы услышите рокот тысячелюдного лагеря, трубные звуки рогов, детские крики и рев скота. Вы почувствуете гарь сотен костров и аппетитные запахи жарящегося свежего мяса. И над всем этим — сильный и чистый голос бесстрашного предводителя колен Израилевых, читающего громко и ясно священные слова Закона…
Источник:
Forum Daily
